Эту статью я начал писать довольно давно - то откладывал в долгий ящик, то снова возвращался к этой теме. Я пытался донести свое видение непростых инженерных вопросов до людей, с которыми больше всего общаюсь. Но как это осуществить? Очевидно, нужно говорить с людьми на языке, который им понятен. Насколько мне это удалось? - Судить вам.
Возможно, кое-кто из персонажей покажется вам подозрительно похожим кое-на-кого из вашего круга общения? Так и задумано.

Давным-давно, когда на белом свете еще жили глупые короли, прекрасные принцессы, страшные разбойники и веселые трубадуры, в графстве Фландрском, в славном городе Антверпене, жила-была одна весьма примечательная дама - Катрина ван дер Моэнс. В разных исторических документах фамилию могли написать Моэс или Мойс, но это никого не должно сбивать с толку: за орфографией тогда не очень тщательно следили. Если же «сложить два и два», то станет ясно, что речь идет об одной и той же личности. Да и по-любому таких колоритных фигур в мире никогда не было слишком много.
Строго говоря, дамой она могла считаться с некоторой натяжкой: ни к одному из высших сословий она не принадлежала и, соответственно, должна была называться простой мещанкой (без того презрительного оттенка, который это слово приобрело на комсомольских собраниях нашей юности). С дамами ее роднило только то, что она ездила на лошади и круто стреляла из лука.
Да, был у нее муж, и детей кстати двое. Вообще-то наша сегодняшняя песня не о них, но пару слов про мужа я вынужден сказать, иначе вы не поймете, из чего вся история выросла.
Итак, ее муж был шотландский пикинёр. Нет, шотландцем он не был - был фламандцем, как и Катрина. Но в те времена каждый мог сам выбирать себе место службы - на свой вкус. «Расскажи мне, где ты служишь, и я скажу, кто ты», да? Все бы хорошо бы, но я могу вообразить среди своих читателей танкистов, летчиков, ракетчиков… а вот пикинёров - вряд ли. Вы знаете, кто такие пикинёры? Представляете хоть чуть-чуть, какая у них жизнь, какая служба? А я вот на фестивале «Пограничная крепость» в Ивангороде в 2013 году имел возможность почувствовать себя в образе пикинёра - и с тех пор меня не покидает ощущение, что это один из самых тупых родов войск. Или я чего-то не понимаю? Так вы растолкуйте.
Что касается именно шотландцев, то они, похоже, были еще и редкостными раздолбаями. Ничего удивительного, что удача не шла с ними по военным дорогам плечом к плечу, а посещала их лишь изредка, когда совсем не находила достойных кандидатур. Годами пропадал наш храбрец в боевых походах, по детям не сильно скучал и изредка привозил какие-то деньги. Поначалу даже казалось, что неплохие, но чем дальше, тем хуже… Когда же он приехал на побывку вообще без единого гульдена на кармане, да еще и со шрамом на щеке чуть-чуть пониже глаза, Катрина поняла, что брать быка за рога надо своими руками. Так она стала учредительницей, как мы сейчас сказали бы, ЧВК - частной военной корпорации. А по-тогдашнему - гильдии лучников. Точнее лучниц. Нет, вообще-то мужчинам вход в гильдию вовсе не был закрыт, но в то время люди гораздо больше значения придавали факту, что с луками ходили девушки.
Гильдия не пропускала ни одного локального вооруженного конфликта, коими была богата тогдашняя Европа. Выпивкой они не баловались, по кабакам с проститутками не кутили и вообще славились порядком и дисциплиной - на зависть любой государственной армии того времени. Ну а мушкетеры д'Артаньяна тут просто отдыхают! И стреляли ой-ой-ой как. В общем, любой враг, завидев на дороге как бы случайно оброненную стрелу с оперением из домашней курицы, понимал, что здесь дело без шансов, и предпочитал убираться, пока шкурку не попортили.
Как гильдия на самом деле называлась, история умалчивает, но в народе их звали просто «Белые шоссы» («белые колготки» по-нашему). Ну мы-то с вами понимаем, что название это не буквально. Белые штаны (чулки, колготки) на войне чертовски непрактичны. Да и колготки в те времена были чисто мужской одеждой. Смейтесь если смешно.
Ну а если с конфликтами бывало туго, то Катрина ездила на соревнования по стрельбе - и возвращалась не с пустыми руками. Самое дальнее куда добиралась - говорят, аж до Москвы.
Это присказка ведется, сказка послее начнется.

Совсем другим человеком был Ян ван дер Моэнс.
В одном из дошедших до нас постановлений суда он упоминается как шкипер и как муж Катрины, но это не соответствует истине.
Во-первых, не муж, а брат. Про мужа я вам уже рассказал, да? Яна и Катрину часто видели вместе, в том числе и с детьми, вот все и думали, что муж. А оказывается, брат.
Во-вторых, не шкипер, а штурман (ну для сухопутных гуманитариев из суда это, конечно, все одно).
В-третьих, бывший штурман.
Однако давайте по порядку.
«Отец хотел, чтобы сын выучился на адвоката». Эту фразу я пишу наобум — и без малейшего риска ошибиться. Почитайте биографию любой мало-мальски выдающейся личности прошлого - вы там такую фразу обязательно найдете. А если не найдете - значит автор или чего-то не знал, или не придал должного значения.
Отцов я понимаю. Случись такое со мной - сказал бы так же.
Однако я не настолько стар, чтобы не понять и младшего ван дер Моэнса. От чтения кодексов его клонило в сон, атмосфера судебных залов вызывала тошноту. Ян любил море и любил математику. Море+математика=штурман. Это элементарно.
Что говорил Яну отец по поводу навигацкой школы, я не знаю, да и не очень интересно. Более интересна характеристика курсанта-практиканта ван дер Моэнса, подписанная ван Страатеном, командиром 12-пушечного пакетбота «Де Зеехонд» [«Морской пес»], на котором Ян проходил преддипломную практику. Она лаконична: «Железный парень. Из него вырастет второй Тромп ван Хеемскерк.»
Седой морской волк, увы, ошибался. Когда Ян закончил учебу и поступил на службу, неприятности посыпались на него одна за другой.
На флоте ведь как? Главный на корабле - капитан. Ну это всем ясно, да?
Но курс определяет не он. Курс корабля определяет кто? - Правильно, штурман.
– Штурман, давай курс!
– WtN. [для тех, кто не в курсе, перевожу на современный русский: 281].
– Ну что это за курс: WtN? Это разве курс? Мы пойдем WNW [292].
– Так нельзя, господин фрегат-капитан, там Доггер-банка [«Собачья мель»].
– Ты никак учить меня собрался??? Ну подумаешь банка! Чё, первый раз что ли?
Ну подумаешь банка… Ну фрегат 56-пушечный в хлам. Ну подумаешь страсти какие…
Так раз, да другой… На третий раз Ян взбунтовался: так жить нельзя, так если дальше жить, то англичане нас тепленькими возьмут без единого выстрела. Но англичане этого не знали и брать тепленькими никого не собирались (а с дисциплиной и порядком у них у самих все было отнюдь не в ажуре).
Наверно, грешно так говорить, но иногда война бывает людям на пользу. Сильный человек на войне становится сильнее, благородный - благороднее. Случись большая заваруха - наш герой, наверно, придумал бы для противника какую-нибудь ловушку… Да нет, скорее просто первым прыгнул бы на вражескую палубу с одной саблей и был бы сразу же застрелян врагами. Но войны не было, и получилось так, что в 40 лет наш штурман был в звании всего лишь старшего лейтенанта. Потом как-то опять с кем-то поругался… Хронометр дорогущий о палубу грохнул, что брызги полетели. (Хронометр был с погрешностью, из-за чего линейный корабль 74-пушечный чуть не потеряли, да ладно корабль - как еще сами-то живы остались). Капитан поначалу грозился под суд Моэнса отдать, потом остыл: судиться бы ему сейчас на дне с осьминогами, если бы штурман тогда устроился покурить на шканцах, а не на баке.
Но в общем с флота нашего героя поперли.
То есть поперли или сам ушел - трудно сказать. В сохранившихся архивных документах формулировки слишком скругленные, так что теперь историки их толкуют и так и сяк - каждый по своей выгоде.
Казалось бы: ну не заладилась военная карьера - так иди на гражданку! Казалось бы, а оказалось, что не все так просто.
Тридцать лет назад для того чтобы получить гражданский штурманский диплом в придачу к военному, надо было просто добавить 10 гульденов к плате за обучение. В тот раз решили сэкономить, а теперь придется учиться заново. Как бы с чистого листа. А это время. И деньги. А 50-летнего студента-практиканта кто куда возьмет? И на какую плату???
В отчаянии Ян думал даже, не податься ли к контрабандистам. Или хуже того - к пиратам. Прогуливаясь вечером с племянниками по набережной, он, конечно, замечал подозрительные суда без названий, с дрянными серыми парусами. Вот там уж точно не будут вчитываться в диплом! Но вид этих дырявых корыт не вызывал большого трудового энтузиазма. И намекал на то, что разгильдяйства и раздолбайства там будет уж никак не меньше, чем на военном корабле. Вот этого Ян опасался больше всего. И осмелюсь вас заверить: опасался абсолютно обоснованно.
Как он дальше жил - исторических сведений мало. Вроде чем-то торговал по мелочи. Но шнурки на сапогах завязывал по старой привычке рифовым узлом. С друзьями скинулся - купили небольшую одномачтовую лодку и ходили на ней по Зейдер-Зее просто так, в порядке развлекухи. Пытались на соревнованиях выступать, да состояние матчасти не позволяло рассчитывать на большие призы.

Катрина считала, что действия и поступки - одно и то же. Она могла совершать действия (поступки) потому что так нравилось или так привычнее. Ян весь состоял из координат, формул и информационно-справочных пособий.
Катрина считала, что любую проблему можно решить деньгами, а если не решилась - значит надо больше денег. Ян недоумевал, зачем покупать за 17 гульденов то, что можно купить за 6 (и зачем покупать за 6, если можно вообще не покупать).
Катрина говорила: «Все мы ходим под Богом, но не всех примут в рай». Ян говорил: «Если все правильно делать, то все правильно и получится».
В общем, они были очень разные люди, и неудивительно, что отношения у них складывались далеко не безоблачные. Удивительно другое. Ян матросским режиком заножил бы любого, кто хоть слово вякнул бы про Катрину. Катрина же, вздумай кто-то при ней хаять брата, даже за ножиком в карман не полезла: у нее удар одной левой был такой, чтобы коня на скаку остановить.
Вот так они и жили, добра много не наживали, зато и на чужое не зарились. Концы с концами кое-как сводили, а как из бедности вылезти, думали-думали, да ничего не могли придумать.
То все присказка велася, вот и сказка началася.

Однажды Катрина ездила на стрелковый турнир в Новгород (это где-то очень далеко на востоке, еще дальше Варшавы и Риги). Вернулась с очередным кубком и с совершенно пустым омоньером и обнаружила у себя в почте письмо от самого барона Л.: он предлагал ей со всей ее гильдией контракт на защиту своего замка. С весьма, надо сказать, выгодной оплатой.
Здесь я еще раз хочу обратить ваше внимание, хотя вы наверно и сами уже догадываетесь: Катрина была женщина отнюдь не куриной породы. И конечно ей закрались в голову смутные сомнения. Ну не бывает на свете таких выгодных предложений. Даже с оглядкой на все ее кубки и медали, а также на богатство и влияние, которое имели господа Л. во Фландрии.
Надо заметить, что Катрина была лошадницей, и замки были ей не совсем по профилю. Читатель, вероятно, не догадывается, что большинство копытных животных предпочитает бегать по ровной поверхности, и лошадь не исключение. Да, лошадей учат прыгать через барьеры, но от рождения им это не свойственно. Вот так же и Катрина предпочитала чистое, ровное поле. Простор, скорость, ветер! Горячие конские спины, развевающиеся гривы! Вот красивая жизнь, о которой можно будет и внукам рассказать.
Как устроен замок, как его штурмовать и как оборонять? Катрина, конечно, имела об этом представление: по книгам, по рассказам знакомых бойцов. В ее собственной практике был единственный эпизод, связанный с замками. Кончился этот эпизод бесславно, но в памяти запечатлелся едва ли не сильнее всех других ее подвигов.
Катрине тогда предложили контракт из тех, которые бывают раз в жизни. Командир некой армии, уже целый год осаждавшей некую крепость, искал подкрепление для решающего штурма. Штурм, собственно, должен был начаться сразу по прибытии подкрепления. А дальше? А дальше из крепости выгребут золотишко-серебришко, и, согласно библейским заповедям, равные права на него будут иметь все: и те, кто участвовал в осаде с самого начала, и те, кто пришел в последний день.
Катрина со своей гильдией поехала на рекогносцировку… и то, что они там увидели, повергло их в шок. Нормальный писатель на моем месте не удержался бы от того, чтобы посмаковать отвратительные подробности того, что бывало в старину при осадах крепостей. Но я человек интеллигентный и предполагаю, что кто-то из вас, вероятно, будет читать мой опус за обедом (или просто с печенькой в зубах)… Да я и не настоящий писатель - я еще только учусь, поэтому излагаю ситуацию конспективно и стилистически нейтрально: вокруг крепости грязь и вонь стояли такие, что невозможно было подойти на выстрел. Легкокрылые валькирии, зажимая курносые носики подолами платьев, тщетно отбивались от огромных мух и смотрели больше под ноги, чем на крепость. Когда наступило время обеда в полевом лагере, кто-то разглядел в каше что-то не очень аппетитно выглядящее, так что от каши все дружно отказались. А вечером, когда надо было ставить шатры, одна из лучниц наступила на крысу… На писк в два голоса мгновенно сбежалась четверть армии. Бедную крысу, и без того уже порядком пострадавшую, догнали, зарубили саблей, и семнадцатилетний храбрец, который это сделал, вознамерился предъявить обе половинки своего первого в жизни боевого трофея всему белоколготочному воинству. Его, конечно, вовремя остановили, но возглас Катрины: «выброси сейчас же эту гадость!» - слышали все, и он стал каплей, переполнившей чашу. Катрина получила твердо-вежливый ультиматум: «Мамочка, забери нас скорее отсюда, в гробу мы видали это золото!»
Помните Михаила Юрьевича? «Полковник наш рожден был хватом: слуга царю, отец солдатам». Ну если полковник солдатам отец, то кто тогда Катрина?
И потом, порядочный отец свою дочь на войну не отпустит, так? Большинство «Белых шоссов» были сиротами…
Монитор на столе перед Катриной сонно мигал желтой лампочкой. Катрина, подперев руками голову, смотрела сквозь черную пустоту экрана, и перед ее мысленным взором проплывали картины подвигов: былых и будущих. Думай, мамочка. Решай сама. За себя и за «дочек» своих бесприютных…
Но чтобы решать, нужна информация. А ее нет - значит надо ее добыть.
Катрина тронула мышку - экран перед ней вспыхнул. Залезла в Гугель… От того, что она там увидела, у нее не то что волосы на голове - у нее вся коса зашевелилась. (А коса у нее была, говорят, чуть не до пояса - ну это сказки, конечно). В общем, получалось так, что замок господина Л. брали уже не один раз, и всегда одним и тем же способом: одним выстрелом из катапульты пробивали стену - и получите, распишитесь!

Интернет - мощная штука. Кое-кто говорит: интернет может все. Только не говорите это моему зятю: он вам расскажет, как вилку из розетки выдернуть - и весь ваш интернет накроется большой чугунной эмалированной ванной. Но в графстве Фландрском до таких простых решений народ не допетрил. Розетки тогда были в полметра диаметром, украшались лепкой или резьбой по дереву (иногда золоченой), а то и бронзовым литьем, и крепились - смейтесь если смешно… знаете где? - На потолке! Что там к ним подводилось, нам с вами уже вряд ли кто-нибудь расскажет. Ну а вы спросите у экскурсовода в железнодорожном музее, какое было напряжение в вагонах первого транссибирского экспресса - что он вам ответит? А ведь транссибирский экспресс был уже в те времена, когда напряжение измеряли в вольтах, чего же мы хотим от более давних веков?
Так что интернет поистине представлял немалую силу в руках тех, кто им владел.
В полном соответствии с теорией шести рукопожатий Катрина вышла на человечка, который прислал ей запись с камеры видеонаблюдения замка господина Л. И то, что она там увидела, не нравилось ей все больше и больше. Было видно, как враги подкатывают катапульту. Да нет, не просто подкатывают - они ее прямо из походного положения развернули на прямую наводку. Снаряды у них были в единственной маленькой телеге. Выстрел - камера летит вверх тормашками… Крик, мат, звон мечей… Последнее, что было видно на записи, - мостовая внутреннего двора замка и чей-то сапог с эмблемой «Hockwood Shoes» - и все, шум на экране. Очевидно, в горячке боя на камеру просто наступили.
Катрина, как мы уже знаем, не первый раз ходила в атаки и отражала атаки. Но в том, что было вне ее прямой компетенции (т. е. не относилось к стрельбе из лука), она ориентировалась все-таки недостаточно хорошо. Она просмотрела запись раза четыре - и подумала даже, не посоветоваться ли с Яном.
Где его черти носят?
Аланд, Эланд, Гогланд, Готланд… Все эти названия, время от времени звучавшие в доме ван дер Моэнсов, были для Катрины как одно: далекое и непонятное. Потом решила: не, не буду советоваться.
Ну что от Яна можно ждать? Ну ввернет что-нибудь в своем репертуаре: из катапульты никто никогда прямой наводкой не стреляет. От слова вообще. Она вообще не для этого предназначена.

Информацию Катрина намотала, за неимением усов, на кисточку косы и на следующее утро отправилась на переговоры с господином Л. Он провел ее по замку, объясняя всю систему обороны. Он, собственно, и не пытался скрывать, что замок имеет дурную репутацию. Просто утонченный аристократ не видел много такого, что не могло скрыться от профессионального глаза бывалой воительницы.
Хозяин показал Катрине новое прясло стены, отстроенное взамен того, что было разрушено при последней осаде.
– Я задался вопросом: почему стена рухнула с первого же выстрела? Насколько я понимаю, такие стены должны выдерживать гораздо более долгий обстрел. Может, она была построена неправильно? К сожалению, когда стена уже разрушена, понять что-то было трудно. Так можно было долго гадать. Но вот на днях я встретил на улице друга детства: сколько лет, сколько зим… Мы зашли в кабачок, опрокинули по маленькой, и я поделился с ним своими мыслями. Он пытался мне объяснить, как прозондировать каменную кладку, чтобы понять, все ли здесь в порядке. Я ничего в этом не понимаю, так что я просто нанял его, чтобы он сделал эту работу как сам считает нужным. Вот… – он показал Катрине на один из камней в стене, и Катрина заметила, что раствор вокруг этого камня отличался от того, что был вокруг. Катрина догадалась, что камень недавно аккуратно вынули и снова поставили обратно. Чуть дальше можно было разглядеть еще несколько таких же.
– Если верить моему другу (а я почему-то ему верю), то в этих местах качество стены не оставляет сомнений. А вот дальше…
Как раз с этими словами они подошли к высокому глухому деревянному забору, которым был огорожен угол в замковом дворе. Из-за забора слышалось постукивание молотка: там явно шли какие-то работы.
– Пройдемте сюда, - оглянувшись вокруг, господин Л. указал Катрине на маленькую калитку. – Я не хочу, чтобы слишком много людей знало об этом, но вам-то необходимо знать.
За забором рабочий склонился над корытом с раствором. Когда человек стоит к вам, пардоньте, попой, узнать его не просто, но Катрина узнала!
– Аа тыты чточто здесьздесь делаешьделаешь?? – хором спросили друг друга Катрина и Ян.
– Да вот… Дыры латаю.
– А я думала - ты на яхте.
– Хорошо бы, если бы ОНИ тоже так думали. – Ян кивком головы показал куда-то на противоположную сторону замкового рва.
– Ну ладно, вы тут вводите друг друга в курс дела, а у меня еще встреча назначена. – сказал господин Л. и отправился в свои покои.
Когда он отошел на порядочное расстояние, Ян вполголоса спросил:
– Ну а ты-то каким попутным ветром? – И тут же сам себе ответил: – А, понятно. Работу ищешь. Даже не думай!!!
– Почему?
– Потому. – Ян показал на стену, которую ремонтировал.
Теперь Катрина могла рассмотреть порядочную полость в кладке стены, до половины уже заложенную камнем на свежем растворе.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Замок брали уже минимум три раза. Тут по всему периметру вот такие…тайные… как бы это сказать… Ну в общем снаружи стена как стена, а внутри - трухлятина. - Ян показал Катрине стопку отесанных камней, очевидно образовывавших поверхность стены. Рядом кучей лежало то, чем раньше была заполнена полость в стене: земля, черепки, что-то типа костей…
– Сколько таких мест и где именно - никто не знает. Вот это одно я обнаружил, прощупывая кладку. Но догадываюсь, что оно не последнее. Если ОНИ снова придут, вас здесь передавят, как цыплят.
У Катрины снова коса под шапероном зашевелилась.
– И ты думаешь, что… - Докончить фразу у нее не хватило сил.
– Ну включи соображалку. Ну допустим, при строительстве экономили на камне. Таки да, экономили. – Ян нашел в куче небольшой круглый валун и показал Катрине. Он ничего не говорил, но его лицо и глаза говорили больше всяких слов. Убедившись, что его понимают, он бросил камень обратно и продолжил:
– Ну допустим, цемент воровали. - Ян ножиком выковырял из стены кусочек раствора и стал разминать его между пальцами. - Таки да, воровали, куда ж без этого. Но не так чтобы уж очень. В меру совести, так сказать. Но если бы дело было только в воровстве и в экономии, тогда бы вся стена была такая. Одинаковая. А она везде туды-сюды, и только в некоторых местах вот такие пироги. Это же неспроста, да?

Прошло несколько дней. Ян вернулся домой. Выстирал заляпанную цементом одежду, подремал в обнимку с теплой кошкой… и вечером таинственно поманил Катрину пальчиком. Катрина прошла за ним в его комнату в верхнем, полумансардном этаже дома. Ян открыл ноутбук, пощелкал мышкой - и на экране вырисовалось что-то, что сразу показалось Катрине знакомым. Двор замка господина Л.!
– А ОН знает? - спросила Катрина.
– Нее, ты чё. То, что знаешь ты, знаешь ты, а то, что знают двое, - знает весь мир. И потом, эта миниатюрная камера - реально шпионская штучка. Посадить могут.
– Ну и зачем? Ты дело сделал, гроши получил. Что тебе неймется-то?
– Ну интересно же. Придут - не придут? Ждем-с.
– И долго ты собираешься ждать?
– Нет. Они наверняка уже осведомлены о твоих переговорах с Леопольдом. И можно не сомневаться: они уже навели справки про твою ЧВК. И сделали должные выводы. Значит, им надо сделать дело до того, как вы заступите на дежурство.

Деньги, полученные за ремонт замковой стены, Ян потратил на ткань (сами догадаетесь какую) и последующие несколько дней не вылезал из шитья. Не вылезал, если не считать обязательных вечерних прогулок с домочадцами. Но, пока был дома, одним глазом поглядывал на монитор: как там в замке, все ли спокойно… Как он и предполагал, ждать событий пришлось не очень долго.
В один прекрасный вечер Катрина, уложив спать оболтусов, уселась поткать. Да, смейтесь если смешно: она еще и ткала. Говорят: если человек талантлив, то он талантлив во всем. К Катрине это относилось в полной мере. И когда она садилась за станок, у нее все получалось так же виртуозно, как в тире или на манеже.
– Катрина, подъем, тревога не учебная!!!
Они быстро оседлали коней и, поскольку дело было ночью, почти беспрепятственно домчались до замка. Остановились и спешились на том месте, где единственная подъездная дорога к замку переваливала через небольшой холм: отсюда открывался вид и на замок, и на прилегающие к нему поля. Было бы логично ожидать здесь множество факелов на стенах замка, а вокруг - костры, песни и крики, конское ржание и запахи ужина… Ничего этого не было. Замок и окрестности пребывали в таком состоянии, для которого у Яна было даже свое фирменное выраженьице: «Как в школе в первый день каникул». Это было странно.
Ян отдал сестре поводья, знаком приказал ей ждать здесь и достал из-за пазухи здоровенный матросский нож. Из тех, которые одним ударом перерубают трехдюймовый канат.
Вообще-то Яну, как офицеру (пусть даже и в отставке), полагалась шпага, и она у него, конечно, была. Простая стальная, без золота и бриллиантов, но в общем вполне приличная шпага. Самое то, чтобы разогнать уличную шпану или поставить на место забывшего вежливость мажора. Вот только владел он ею так, что у Катрины это не могло вызвать ничего, кроме горькой усмешки. Таких противников, как Ян, Катрина одолела бы двоих. А ездить верхом со шпагой на портупее он так и не научился. И вообще Ян считал шпагу скорее игрушкой, ну или аксессуаром к костюму, а для серьезного дела предпочитал нож. Правда, владел он ножом едва ли лучше, чем шпагой (и уж точно не так лихо, как циркулем или логарифмической линейкой).
Ян не хотел раздумывать, как поступит стрелок на замковой стене, увидев на освещенной луной дороге одинокую, почти безоружную фигуру, и нужно ли сразу тыкать ножом каждого, кто встретится на пути, или все-таки здесь могут быть свои. Впрочем, на валу все равно не было ни души.
Земляной вал, образующий внешний оборонительный обвод замка, был невысок, но его склоны были довольно круты, а трава, покрывавшая их, была ровненько подстрижена овцами и козами. Человек в современных альпинистских ботинках мог бы подняться по склону, но в старинных сапогах на гладкой кожаной подошве это было невозможно. Ян нашел замаскированную в кустах хлипкую деревянную лестницу, приставил ее к склону и поднялся на вал.
По верху вала из бревен и валунов были устроены укрытия для стрельбы. Спрятавшись за одним из таких импровизированных «зубцов», Ян рассматривал замок. Там не было ни звука, ни огонька…
Да, здесь все было устроено грамотно. За внешним защитным обводом находился заполненный водой ров. На противоположном его берегу высились главные оборонительные стены, огромные, в темноте похожие на скальный массив. По углам стены были укреплены башнями, в которых имелись бойницы фланкирующего огня: верхние и нижние («подошвенные»). Штурм замка «в лоб», через стены, любому современному человеку показался бы полнейшим безумием.
Дорога, по которой можно было проехать в замок, проходила через единственные ворота внешнего защитного обвода (вала) и упиралась в ров, но не напротив главных ворот, а в полутора сотнях шагов в стороне, и здесь круто поворачивала вдоль рва. Этот последний участок дороги был зажат между рвом и внешним валом. Противнику, прорвавшемуся сюда, некуда было свернуть, невозможно было остановиться, спрятаться или защититься от обстрела. Оставалось единственное направление: вперед. Из сотни бойцов, преодолевших вал, до конца дороги не добрался бы и десяток.
Там, где дорога подходила к мосту через ров, возвышался барбакан - нечто вроде вспомогательного маленького замка, прикрывавшего въезд на мост. Внешние ворота барбакана вообще ничем не закрывались, так что у наступавшего противника могла создаться иллюзия, что вот она победа… На самом деле барбакан стал бы второй смертельной ловушкой для тех, кто каким-то чудом добрался бы до него.
Ян прошел по валу до барбакана и убедился, что там тоже никого не было. Все эти хитроумные укрепления были нужны на случай крупномасштабной войны. В мирное время тыловой, практически утративший стратегическое значение замок охранялся сокращенным гарнизоном, и размещался этот гарнизон целиком в пределах главных стен. Ян знал, что сейчас в замке найдется примерно сотня человек всякого сброда, вооруженного тесаками, самострелами и копьями. Катринины сиротки со своими стрелами из куриных перьев, пожалуй, могли бы перестрелять это воинство в течение нескольких минут, не подвергая себя сколько-нибудь значительному риску. Единственной сколько-нибудь боеспособной единицей в гарнизоне замка был отряд брабантских аркебузиров: месяц назад они, изрядно потрепанные, вернулись их похода во Францию и теперь решили совместить отдых с небольшой подхалтуркой. Стреляли они, вероятно, неплохо, но и безобразничали не хуже.
Убедившись, что врагов поблизости нет, Ян сложил руки рупором около рта и пролаял несколько раз по-собачьи. Это был сигнал для Катрины, и она к нему присоединилась через несколько минут.
– Ну и как мы туда попадем? – спросила она, кивком головы показывая на поднятый мост.
– С помощью волшебного слова и пистолета можно добиться большего, чем с помощью одного лишь пистолета. – Ян спрятал нож, и в его руке Катрина скорее угадала, чем увидела, небольшой медальон - оправленный медью кружочек из косульего рога, на котором был выгравирован рисунок: сова, атакующая зайца. Эту забавную вещицу Катрина видела у брата и раньше, но никогда не спрашивала, что это, зачем и откуда. Ян нашел на стене барбакана украшение в виде морды льва и приложил медальончик к его носу… Катрине то ли показалось, то ли она вправду увидела, как в глазах льва мелькнули крошечные красные искры: вспыхнули и сразу погасли. Потом раздался тоненький писк, вроде мышиного, а потом зажужжали, заскрежетали механизмы, опускающие мост.
Только оказавшись в главных воротах замка, наши герои поняли причину подозрительной темноты и тишины: защитники замка, на радостях, что враг отступил, успели-таки порядком наклюкаться.
Как выяснилось чуть позже, и сам хозяин не был исключением.
– Где они? Ушли? Куда? - Ян теребил господина Л. за плечо, но тот только невнятно мычал:
– Ну чё за порядки? Мммм, приемные часы завтра с 10. В порядке… очереди…
– Приемные часы? Я тебе покажу приемные часы!!!
Ян был зол. Закончив шить новый грот для Старушки-Красотки, он как раз в тот день думал отдохнуть. Отдыха не получилось - ну это ладно, не в первый раз. И видят боги - не в последний. Если бы с результатом, так и разговора не было бы. Но результата не было: враг как пришел, так и ушел, и у Яна не было никакой информации о нем. В таком состоянии его совсем нетрудно было довести до бешенства. К тому же очередей и приемных часов он люто не любил. Он схватил босса за плечи и стал трясти так, что голова бедного Л. моталась на шее, как кноп на конце гафель-гардель-талей.
– В порядке очереди??? Пьяная скотина!!! - Ян наотмашь лупил Л. по щекам, надеясь, что тот протрезвеет, пока не понял, что делает только хуже.
– Оставь его, видишь - лыка не вяжет. - сказала Катрина.
Ян и так уже понял, что от хозяина в ближайшие часы толку не будет. Самое интересное, что в замке вообще не было ни одного трезвого человека, кроме пары охранников при входе! Это наводило на нехорошие подозрения.
В комнате видеонаблюдения ситуация не отличалась от средней по замку.
Ян и в более добром расположении духа не был склонен к лишнему гуманизму и к лишним церемониям, а на пропускной режим и всевозможные правила распорядка ему было плевать. Он без стука распахнул дверь, пьяного вдрызг оператора взял за подмышки, стащил с кресла и бросил в угол, как мешок с опилками. Недопитую бутылку швырнул туда же, без малейшей мысли отхлебнуть из нее. Плюхнулся на его место, набрал команду на клавиатуре…

Эх, если бы вы знали, дорогой читатель, сколько хороших парней преждевременно сложило буйны головы из-за элементарного человеческого пьянства!
Впрочем, я некорректно ставлю вопрос. «Сколько?» - подразумевает некую количественную оценку, а ее нет и никогда не будет, ибо число им есть легион.
Катрина ни вина, ни пива, не говоря уж про водку, в рот никогда не брала и удивлялась, «как вы можете пить эту гадость». Ян придерживался менее радикальных взглядов. Надеюсь на ваше понимание: парусный спорт - это такой спорт, из которого запросто можно вернуться промокшим-продрогшим до костей. Но вот паруса сложены, снасти сбухтованы, палуба надраена, навигационные инструменты убраны в рундук - рука тянется к стопарику с вискариком, и на душе становится тепло, весело и дружно. Но чтобы Ян не мог завязать\развязать узел? Пройти на лодку по узким, прогибающимся под ногами сходням? Путался в словах??? Нет, такого за ним никогда не замечалось. А чтобы Ян в теплом и дружном состоянии сел за карты и завел судно к каким-нибудь неродным берегам - такое никому из его товарищей даже в страшном сне не могло присниться.

– Ну вот, что и требовалось доказать. - Ян чуть повернул монитор, чтобы Катрина тоже могла видеть. На экране вырисовалась ушатанная маленькая катапульта (такой только голубей сшибать с замковых шпилей) и повозка с тремя кривоватыми снарядами. Да, теперь с тремя. И все три ОНИ ухитрились уложить как раз в ту часть стены, которую Ян недавно перекладывал.

Искать отступивших врагов ночью в лесу? Вдвоем, почти без оружия? А вдруг они засаду оставили?
Ближе к утру, когда стало хоть чуть-чуть светло, Ян и Катрина решились все-таки на вылазку. Вдвоем. Потому что двое трезвых - это лучше, чем десяток пьяных. А двое закаленных судьбой бойцов с седою головой стОят целой сотни молодых дуболомов, которые ночью хорошо погудели и теперь думают только о том, где бы опохмелиться.
Вылазка, однако, не принесла результатов. Трава, примятая ногами врагов и колесами их повозок, уже поднялась.
– Сюда бы собак. - сказала Катрина.
– Поздняк рыпаться. Собак до росы надо пускать.
– Почему они так быстро ушли?
– А не резон им здесь рассиживаться. Стену они не пробили, снарядов больше нет, а иметь дело с твоими красавицами им, очевидно, совершенно непопутно.
– Ну получили по носу - может, поумнеют?
– Ага, всенепременно поумнеют. Это даже к цыганке не ходи - поумнеют!!! Ну и с какой стороны их теперь ждать, таких резко поумневших???
Они шли пешком, ведя коней под уздцы. Катрина размышляла вслух:
– Выберу десяток самых надежных девчонок… Разместим их в замке под видом каких-нибудь странниц-богомолок… Потом приеду - закачу хозяину скандал типа: что у тебя здесь за курятник, к тебе не сегодня-завтра придут, а у тебя неучтенный личный состав в замке… Если у НИХ свой человек в замке, наверняка до него дойдет. По городу пустим слух, что наши переговоры затянулись. Командир брабантских аркебузиров поступит примерно так же. Его людей выведем из замка, но недалеко - в ближайшую деревню. Враги придут - мои их задержат, я с оставшимися девчонками захлопну мышеловку, а там и аркебузиры подоспеют. А?
– План хорош, но один пункт я бы в нем изменил. Аркебузиров оставить в замке, а твоих девчонок - в деревне. Хотя… Нет, все равно плохо. Очень плохо. Никуда не годится.
– Почему? - вскинула брови Катрина.
– Такая примитивная удочка была бы хороша для большинства тех противников, с которыми ты имела дело раньше. Но это не наш сегодняшний случай. ЭТИ думают, прежде чем что-то делать. Просчитывают игру на несколько ходов вперед. Твоих богомолок они по-тихому прирежут. Могут и отравить. Никогда нельзя строить тактику, основываясь на том, что противник - полный лох. На аркебузиров надежды вообще никакой: им по сто граммчиков нальешь - и делай с ними что хошь. Да нет, ну невозможно вообще планировать какие-либо боевые действия в заведомо дырявом замке.

Вернулись к замку. Остановились на берегу рва.
Освещенный лучами восходящего солнца замок выглядел величественно и мрачно. И - на взгляд несведущего в военных делах человека - абсолютно неприступно. Несколько минут наши вояки стояли молча. Катрина, видимо, слегка надулась. Но не сильно.
– Все эти ваши замки - полная фигня. – выдал наконец Ян.
– Ты-то что в замках понимаешь, штурман Все-Мели-Твои?
– Я, если ты заметила, на мели ни разу не сидел. Ни в ВМФ, ни в яхт-клубе. Посмотри на вещи абстрактно. Забудь про море и про сушу. И ты поймешь, что боевые действия в любой среде идут примерно по одним и тем же законам. И эти законы человек в состоянии изучить и применить в жизни. Ну если захочет, конечно.
– Модель математики проце… – Катрина вспомнила название книги, которую Ян как-то оставил на диване у камина в большой комнате.
– Математическое моделирование процессов боя. – отчеканил Ян. – Вы строите кучу камня. Тратите немеряные деньги. А потом, когда все построено, оказывается, что замок надо защищать. Люди защищают камень. А надо, чтобы камень защищал людей.
Они подошли к воротам замка. Сам хозяин, частично уже протрезвевший, но все еще не пришедший в полную норму, ждал их там.
– Ну что?
– Что что? Бухать надо меньше, вот что.
– Да ты… Да я!.. – Господин Л. схватился за эфес шпаги (которая, впрочем, в данный момент на нем отсутствовала), но Ян отвернулся и даже не смотрел на него.
Ян, как всегда ничего не говоря и ни у кого не спрашивая, пошел вдоль наружной стены замка, Катрина последовала за ним. Господин Л. на мгновение почувствовал себя в дурацком положении: как будто он здесь не хозяин. Ему просто ничего не осталось, как пойти за ЭТИМИ.
Согласно проекту, стены замка должны были подниматься отвесно прямо из заполненного водой рва. Но чтобы они не разрушились под действием воды, нужен был особый камень, особый цемент и гидроизоляция. Очевидно, строителям не хватило то ли денег, то ли знаний… Короче, между рвом и наружной стеной имелся поросший травой откос. Если бы атакующий противник преодолел каким-то образом ров, то на этом откосе он чувствовал бы себя почти в безопасности: из башен это место не простреливалось, так что защитники замка могли бы достать нападающих только прямо сверху. Но вы когда-нибудь пробовали стрелять из аркебузы прямо вниз, под 90 градусов? Ну из лука - ладно… хотя для этого надо чуть ли не по пояс высунуться за плоскость стены, а значит почти наверняка словить ответную стрелу снизу. А из любого огнестрела до 19-го века - это уж совсем вряд ли. Да и ширина стены элементарно не позволяла разместить там сколько-нибудь значительное количество бойцов.
Яна, как вы понимаете, интересовало то место, по которому враги стреляли. Найти его было несложно по валявшимся на траве осколкам снарядов. Но Ян на траву вовсе не смотрел - он смотрел прежде всего на стену.
– Вот след от первого попадания, вот второй… А вот здесь, похоже, и третий. А стена-то ничего, маленькими трещинками отделалась.
– Неплохая точность стрельбы у них.
– Снайперская точность, учитывая состояние матчасти и то, что стреляли с ходу, без прицеливания и пристрелки.
– Как им это вообще удалось?
– Ну… вот представь себе, что ты из корабельной пушки стреляешь. Если пушку просто закрепить неподвижно и садить выстрел за выстрелом как бы в одну точку, то рассеивание снарядов будет такое, что ты не в точку — ты с полмили в большой корабль не попадешь. Но на флоте есть канониры - асы, мастера своего дела. Они еще до выстрела чувствуют, как пойдет этот снаряд, и ухитряются засобачить его врагу прямо в ватерлинию…после чего, как вы понимаете, врагу сразу станет не до вас.
Сколько-то мгновений все молчали, уставившись каждый в свое пространство, и только Ян все водил рукой по выбоинам в стене от вражеских снарядов и ворчал вполголоса:
– Плохо все, очень плохо.
– Что плохо-то? – спросил господин Л. – Вроде все нормально складывается.
Ян, то ли отвечая ему, то ли завершая свои мысли, проговорил:
– Думаете, война — это стенка на стенку сошлись и давай друг в друга пуляться? Нет, зайцы-кролики, современная война — это не кто кого перестреляет. Современная война — это кто кого передумает. И если противник знает что-то, чего не знаем мы, - это чертовски паршиво. Ну смотрите: четвертый раз они приходят — и четвертый раз лупят прицельно в известную им точку. Заранее известную!
– Но ведь стена-то выдержала!
– А что, кто-то еще думает, что могла не выдержать??? – у Яна верхняя губа сморщилась, как у пса, собирающегося зарычать.
– Ну так и хорошо.
– Чего ж хорошего? Ну после первого раза можно было подумать, что это случайность. После второго я уже сказал бы, что не верю в такие случайности. Но после четвертого — никаких сомнений быть не может. У них есть схема замка со всеми тайными уязвимостями. Мы только догадываемся, что уязвимости есть, а они знают точно, какие и где. Просто сегодня они не знали, что эта уязвимость устранена. Не успели узнать. Секёте, да, в чем фикус-пикус? Сегодня они не знали кое-что, что знали мы, - и вот мы сразу побеждаем. Но это сегодня. А в глобальном аспекте — увы…
– Ну и что теперь делать?
– Что делать-что делать? Сухари сушить!
– Не каркай!
– Я не каркаю — я делаю научное предвидение. – Ян злился и искал, на ком бы сорвать зло. Хотя я не знаю, правомерно ли выражение «сорвать зло» применительно к человеку, который и был непосредственной причиной этого зла.
Несколько секунд прошло в молчании, затем Ян направился вдоль стены обратно к воротам замка. Его спутники последовали за ним с небольшим отставанием.
– Я так понимаю: надо искать того, кто строил замок. – сказала Катрина.
– Фиу, ну ты сказала!!! Где ж его теперь искать? – присвистнул господин Л.
– Ну у тебя же есть служба безопасности. – обернулся к ним Ян. – Чем они по жизни занимаются? Сидят в кибинете и смотрят голых девочек в интернете?? – На службу безопасности замка Ян был зол еще больше, чем на хозяина. Последний хотя бы был в состоянии ходить и говорить, и даже немножко думать. В отличие от него те, кто должен был его охранять, либо ошивались черт знает где, либо валялись в стельку.
– Язык твой — враг твой. Вот сколько тебя знаю, Ян, — всегда ты как скажешь — прям хочется тебе заехать как следует…
– Зато твой враг — не твой язык.
– Ты бы это им сказал. Посмотрел бы я на тебя.
– А что? И скажу. Завтра. А то сегодня я на лошади, поэтому шпагу не взял. А если без шпаги — народ может неправильно понять.
– Ха-ха-ха, ван дер Моэнс со шпагой! Вот это зрелище будет! Я приду посмотреть! Ян со шпагой — это… Это все равно что Катрина с прялкой!!!
Господин Л. просто не знал того, что знаем мы с вами, дорогой читатель, вот и сморозил глупость.
– Катрина с прялкой — сильное зрелище. – При этих словах Ян поневоле вообразил тарахтение Катрининой прялки, и желание уткнуться в подушку овладело им с силой почти непреодолимой. Он потряс головой, чтобы прогнать противную дремоту, и продолжил: – Более сильное, чем я со шпагой, таки да. Но я вообще-то офицер. В отличие от некоторых сугубо гражданских товарищей. А что касается службы безопасности, то правильнее будет, если ты сам им скажешь. В конце концов это твои люди. Ты им деньги платишь — вот и пинай их, чтобы работали. И враг твой — вот ты и думай, кто его будет искать, где и как.
Господин Л. долго раздумывал и в конце концов промолвил:
– Нее, ребята, искать того, кто строил замок — не вариант. Сейчас будешь говорить, что надо замок сносить и строить заново?
– Да, сносить к чертям собачьим и строить с нуля. Причем на чистом месте. На чистом месте и строить легче, и будет уверенность, что никто для нас мин не заготовил.
– Но ты вообще понимаешь, что говоришь? Я понимаю, что ты самый умный и так далее… Ну а ты постарайся понять меня: не могу же я прямо вот так взять и заключить с тобой договор на строительство! Уже то, что я тебя пригласил исправить вот эту стену, - это уже неслыханно! Без надлежащего тендера, без ничего! Ты знаешь, как это называется? Нелицензированное вмешательство… Ты представляешь, сколько документов вообще-то надо было оформить? А если народ узнает???
– Значит надо чтобы не узнал. Меньше языком болтать — вот и все. Ну элементарно же: чем меньше посторонние люди о тебе знают, тем спокойнее спят. И потом, что значит нелицензированное? У тебя памятник под охраной - только главная башня 12-го века и подбашенный корпус, в просторечии дворец, 13-го века, так? Оборонительная стена с той стороны - да ей лет пятнадцать от силы, так? А на кадастровом плане у тебя что? Стены как стены, что внутри - никто не знает, это мы уже выяснили. Ну и не о чем беспокоиться.
– Не понимаю, на что ты рассчитываешь.
– А почему я должен на что-то рассчитывать? Твоя жизнь, твоя безопасность. Сам и рассчитывай. Привыкли все в школе у меня задачки по алгебре списывать… Вот у кого бы мне сейчас списать пару задачек по теории и практике жизненного успеха, а?

Господин Л. отступил на пару шагов, оперся на перила моста и долго молча смотрел на уток, плававших в замковом рву. Утки были очень красивые: пестренькие, гладкие - перышко к перышку! Если присмотреться, можно было различить не менее четырех видов. Они плавали туда-сюда, двигая красными лапками, добывали в глубине какую-то водяную травку и размочаливали ее плоскими клювами. Особенно умилительны были пушистые рыженькие утята, плотной кучкой сидевшие на обломке доски. А под доской на небольшой глубине виднелся камень - один из обломков замковой стены, рухнувший в ров под ударом вражеской катапульты.

Да, все было так. Алгебру списывал. И физику тоже. И - давайте уж будем откровенны до конца - даже химию. Тогда все было бесплатно. Детство кончилось - теперь за каждую мелочь гони монету.
Они с Яном, бывало, ссорились - куда ж без этого? Потом мирились. Весь шестой класс за одной партой сидели, что не мешало им ни ссориться, ни мириться. После школы судьба их разбросала, и когда они встретились на набережной Шельды, им обоим было что друг другу рассказать. А Ян, помимо прочего, был талантливым рассказчиком. В свое время он немало часов провел на баке с матросами: он умел слушать байки и умел их рассказывать. Леопольду особенно запал в душу рассказ Яна о той аварии, когда идиот-капитан умудрился посадить «Де Рооте Лёйв» на Доггер-банку. Почему именно этот? Это Леопольд поймет чуть позже, а пока что он видел солнечные блики на мутноватой стоячей воде, утят на доске и камень под ними, а воображение рисовало бушующее Северное море, большой трехмачтовый парусник, намертво застрявший на камнях, и людей на нем - таких маленьких, беззащитных, совсем не умеющих плавать…
У них не было шансов, но Ян тогда каким-то образом выжил. Его смыло первой же большой волной, но вместе с ним смыло двухвесельный ялик - наименьшую из шлюпок, имевшихся на фрегате. Несколько часов Ян судорожно цеплялся руками за торчащий вверх киль перевернутой лодки. Потом, когда шторм начал стихать, он каким-то образом смог повернуть лодку в правильное положение и забраться в нее. Вряд ли ему хватило бы на это сил, будь на месте ялика более крупная посудина. Потом долго отчерпывал воду… Мачту, по идее, нужно ставить вдвоем, но Ян был один - и он это сделал. А ночью, когда среди облаков появились разрывы, он увидел несколько звезд, сориентировался по ним, поставил парус - и менее чем через сутки был уже на берегу.

Вино было какое-то не такое.
Да нет, вино как вино, но в него что-то подмешали. Какую-то гадость. Но какова бы ни была гадость, сейчас ее действие понемногу сходило на нет, и Леопольд снова мог нормально мыслить.
Нет, до такого мышления, как у ЭТОГО, ему было далеко. Да он и не претендовал. Но то, что есть, это все-таки лучше, чем совсем ничего.
И вот теперь Леопольд понимал, что его жизнь рухнула. Он почувствовал себя в утлой лодчонке посреди моря, кишащего акулами. Или даже хуже.
Где чертовы аркебузиры? Месяц назад они уверяли, что нет лучшего рода войск для защиты замка, а сегодня они вообще сделали хоть один выстрел? Вражеская катапульта стреляет почти без шума. Леопольд смутно припоминал глухие удары - это снаряды били в стену замка. Но выстрел из аркебузы не услышать невозможно… И однако же он их не слышал. Это как?
Где эти цепные псы - так называемая служба безопасности? Уволю! Где, наконец, все эти подхалимы и лизоблюды, которые всегда увиваются вокруг любого знатного, богатого, блестящего джентльмена?
Есть только ЭТОТ. Его не звали, никто ему ничего не обещал - примчался сам. Запросто мог к врагам в лапы попасть… У него хоть пестик-то какой-нибудь имеется? А мог не в лапы, а по-тихому с ними договориться… Кстати как он узнал, что замок атакуют? Вопрос интересный… хотя это уже не важно.
Леопольд, не отворачивая лица от уток, краем глаза посмотрел на Яна и Катрину, которые стояли в сторонке и о чем-то говорили вполголоса.

На несколько минут мы оставим барона Л. наедине с его думами, потому что было бы невежливо с нашей стороны надолго оставить без внимания двух других персонажей. Начало их разговора мы пропустили мимо ушей, так что продолжим как есть.
– Почему люди всю жизнь пытаются быть похожими на льва? Изображают его на гербах, называют в его честь детей и корабли? Наивно полагают, что враг поверит, что они взаправду как львы? Да ведь лев на самом деле самый тупой зверь. Он огромен, силен, у него зубищи, когтищи… Он рычит - за три мили слышно! Но кого он реально может победить? Или полного лоха - зебру какую-нибудь, антилопу… – Ян похлопал себя сзади по ушам. – Или другого такого же льва, который попрет на рожон, желая умереть геройски. Волк гораздо меньше и слабее льва, но лев глуп и спесив, и он никогда волка не победит, так?
– Что же нам, на зайцев быть похожими?
– Так заяц, получается, самый грамотный зверь. Он раньше других понял, что не может быть всегда и во всем сильнее других, и решил расставить приоритеты. У него два главных врага - лиса и волк, и против них два главных качества: быстрые ноги и чуткие уши. На всем другом он экономит. Волк крупнее и сильнее, но борьба волчьего племени с заячьим длится уже много веков, и с шансами в лучшем случае фифти-фифти. Очень неплохой результат, при такой-то разнице в весовых категориях.
– Но ведь люди - не зайцы!
– Да, здесь ты права: люди не зайцы. Вот смотрю я на тебя и на твоих товарищей - я ведь многих в твоем кругу знаю… Ну вот когда вы пару запрягаете, вы же знаете, что дышловые ремни нужно крепить сначала, а постромки потом. Только так и никак иначе, да? Вы знаете - и вы так делаете. А как до боя доходит, так у вас все на храбрость да на авось!
– Людям свойственна храбрость. Этим они похожи на льва, и этим отличаются от зайцев.
– Зачем храбрость тому, у кого есть ум?
– Затем, что она есть, и каждый человек хочет показать всем то, чем он богат. У тебя ум, а у кого-то, может, ума не так много, зато он храбр. Что же нам, всегда убегать и прятаться? Дрожать от страха, когда кто-нибудь громко зарычит? Вот ты не хочешь искать работу, потому что надо кого-то просить, соглашаться на чьи-то условия, торговаться… Тебе больше нравится изображать равнодушие и ждать, когда люди сами тебя позовут. А другие не хотят дрожать и прятаться - предпочитают встать в полный рост и встретить врага лицом к лицу. По-моему, все логично. Ну а вот ты идешь в море на яхте - там ведь тоже риск, опасность. Выходит, тебе тоже нравится, когда страшно?
– Ээ, подруга, ты божий дар с яичницей не путай. В море настоящая опасность бывает не каждый день, а по-настоящему страшно еще реже. Что такое ветер? Просто движение воздуха. А волны? Просто колебание воды. В них нет ни ненависти, ни кровожадности. Они просто стихия. Стихия глупа, а человек умен, поэтому маленький человек идет в большое море и возвращается оттуда живым. А убегать и прятаться не надо. Поднимись на другой уровень абстракции. Не копируй ПОВАДКИ зайца - прими его ФИЛОСОФИЮ.
– Философию зайца? – Катрина криво усмехнулась. – Звучит многообещающе.
– Философия зайца проста. Ты есть тот, кто ты есть, так что не пытайся быть или казаться тем, кем ты не есть. Живи своей жизнью и трезво соизмеряй свои желания со своими возможностями. Решай задачи на пределе своих способностей, ну или чуть-чуть за пределом, но не трать зря силы, претендуя на что-то, что тебе заведомо недоступно. У зайца быстрые ноги и чуткий слух, у тебя - быстрая творческая способность и чуткая интуиция. А еще логика и здравый смысл. Только не говори, что их нет. Мы с тобой от одних родителей происходим, у одних учителей учились - ну не может так быть, чтобы все досталось мне, а тебе ничего. Может, тебе просто надо научиться грамотно их эксплуатировать?
– Это все общие слова. Те самые общие слова, которых ты так не любишь. Не понимаю, как это относится к нашим… баранам…
– К нашим баранам? Ну что ж, извольте. – Ян на мгновение задумался. Когда у человека много мыслей в голове, выстроить их в ряд, как камни в стену, дело не простое и в ряде случаев небыстрое. Он продолжил:
– Ты видела северо-восточную стену замка?
– Ну видела. – чувствуя подвох, сказала Катрина.
– Ты помнишь, какая она была во времена нашего детства, когда мы дружили с семейством Л.?
– Смутно. Нам не разрешали гулять в той стороне.
– Не разрешали потому, что стена была вся в трещинах и грозила обвалом. Так было по меньшей мере до тех пор, пока ты не закончила школу. Потом стену то ли разобрали, то ли она обвалилась сама. Кстати тогда она была сложена из бутового плитняка - лучшего материала для оборонительных стен. Не знаю, куда дели этот плитняк. В наше время такой камень - ценность, потому что все природные запасы практически выработаны. Затем на месте той стены построили новую - из гранитных валунов. Которые, кстати, в здешнем районе не водятся - значит их везли издалека. И это идиотизм, потому что худшего материала просто невозможно придумать. Раствор - не раствор, а суглинок какой-то, крошащийся в руках и местами уже размытый дождями. Короче, эта стена, построенная в наши с тобой взрослые годы, уже сейчас в аварийном состоянии.
– Как ты успел все это заметить?
– У меня договор о том, что я работаю как умею и сколько умею. Каждый вечер, закончив некоторый этап, я устраивал небольшой перекус и шел лазать по замку. Я смотрел, запоминал, измерял… Потом в своей каморке вечером, при свечах, по памяти делал наброски… Если служба безопасности узнает - я труп. Но они не узнают, потому что они быдло безмозглое.
– Вечно у тебя все идиоты, быдло. Ты понимаешь, что не всем приятно иметь дело с человеком, который сам такой весь руки в боки, глаза в подволоки, а все вокруг идиоты?
Ян пожал плечами.
– Таковы факты. С этим придется жить. Если взрослый человек вдруг обнаружил, что ему неприятно быть идиотом, он может им не быть. Никто же не заставляет.
– За каким дьяволом тебе вообще все это надо? Шпионские миниатюрные камеры (недешевенькие небось?), лазание по аварийным стенам под носом у службы безопасности…
– Мне поставлена задача выявлять слабые места в обороне замка, и я решаю эту задачу как умею, потому что все другие люди, обитающие в замке, решать эту задачу категорически неспособны, а приглашать посторонних специалистов - на этом мы уже не раз обжигались. Так на чем мы остановились?
– Ты лазал, мерил, рисовал…
– Да… а теперь вообрази круглую башню. Ту самую, которая примыкает к той стене. Или хочешь - пройдем туда, посмотрим в натуре.
Они снова прошли по мосту на внешний берег рва и сделали несколько шагов в сторону, чтобы открылся вид на громадную, слегка сужающуюся к верху башню, соприкасающуюся с выпуклой северо-восточной стеной, но в то же время стоящую как бы особняком. Ян продолжал:
– А теперь внимание, вопрос к знатокам что-где-когда: как защитникам замка попасть в башню или, скажем, как защитникам башни эвакуироваться в замок в случае безнадежного положения в башне?
– Там есть подземный ход. Кажется, единственный.
– Кажется, единственный… – повторил Ян голосом экзаменатора, передразнивающего ученика, не выучившего урок. Катрина поняла, что предстоит «плавание». Ян продолжал наступление: – Про подземный ход - это ОН тебе сказал?
– Да. А что не так?
– А я тебе скажу, что это не подземный ход - это потерна в стене. Она находится выше уровня земли. Я мог бы тебе много рассказать про подземные водяные ключи, находящиеся под замком и питающие как колодец, так и ров… Они исключают устройство каких-либо подземелий, без которых замки обычно не обходятся. Но они также исключают для противника подкоп под стены, потому что подкоп будет постоянно заливаться огромным количеством воды. Но это все сложно, сейчас обрати внимание на то, что потерна - не подземный ход, и чтобы это понять, не нужно долгих рассуждений и измерений. Достаточно сопоставить число ступенек между потерной и полом подбашенного дворца и глубину колодца. И не забыть, что между дворцом и донжоном, где находится колодец, две ступеньки. Но это меньше фута, такой малой величиной можно пренебречь. И учесть, что уровень воды в колодце не может быть намного ниже или выше уровня воды во рву…
Катрина поняла, что ей светит «неуд», и потупила очи долу. Ян взял сестру за щеки так, как обычно берут девушку для первого поцелуя, и повернул к себе.
– То, что я тебе сейчас говорю, - это элементарные вещи, которые понятны любому морскому штурману Все-Мели-Твои. У тебя, как у матерой сухопутной крысы, это все должно от зубов отскакивать! Чтобы тебя ночью разбудить, спросить: «какова глубина колодца?» - и ты ответила сразу и точно. Потому что каждый быстрый и точный ответ на вопрос - это один шанс из тысячи на твое выживание в случае массированной атаки на замок. Я не хочу тебя потерять. Ну ладно там если чужестранная армия вторгнется во Фландрию - там нам всем мало не покажется. Но если ты по глупости подставишься какому-нибудь быдлу…
Услышав слово «быдло» (не в первый раз и не в последний), Катрина поморщилась, но возражать не стала. Она только тряхнула головой:
– Проехали. Давай дальше про потерну.
Ян задумался. Тема о том, как ему жить с двумя оболтусами (с тремя?) в случае гибели Катрины в бою, не раз звучала в доме ван дер Моэнсов, но решения не имела. Она еще не раз поднимется. Потом. А сегодня потерна и вправду была важнее.
– Кстати, какова на самом деле глубина колодца?
– Футов семь.
– Чё? Семь???
Катрина хотела провалиться на этом месте. Ян, маленько успокоившись, продолжил:
– Шестнадцать. Это до воды. Считая, естественно, от пола. А до дна - не меньше двадцати восьми. Мне не хватило ниток. А на твоем месте я бы измерил и дебет колодца, как учили на природоведении в четвертом классе. Потому что эти олухи этого делать уж точно не будут. Ладно. На чем мы остановились?
– На том, что она выше уровня земли… Хотя не понимаю, что это меняет?
– Подземный ход противнику не так-то просто нарушить. Даже если точно знать его расположение. Ширина стены - девять футов. Я мерил в попугаях. - Ян сделал несколько шагов, приставляя пятку к носку другой ноги. – Кстати это мало по нынешним меркам. Ширина самой потерны два с половиной фута. Если полагать, что потерна проходит точно по центру стены, то от противника ее отделяет всего-то чуть больше трех футов дышащей на ладан кладки. Если туда жахнуть из пушки, стена, допустим, не рассыплется сразу в пух и прах, но потерна почти наверняка будет завалена, и тогда башня станет могилой для всех, кто в ней находится. Если, конечно, там нет других каких-нибудь ходов, про которые нам не рассказывают. А теперь, курсант ван дер Моэнс, изложите нам сценарий дальнейшего развития событий.
– Да отстань со своими курсантами. Если сам знаешь, так расскажи.
– А сценария, собственно, не будет. Вы просто все будете не жильцы.
Насмотревшись вдоволь на страшную башню, они вернулись к господину Л., который все еще стоял на мосту. Ян продолжал на ходу, обращаясь как бы к сестре, но так, чтобы и босс слышал:
– Мораль здесь вот какая. Допустим, вам предлагают купить замок за двадцать тысяч гульденов. Но вы должны понимать, что этот замок - не оборонительное сооружение, а лабиринт из мышеловок. В нем можно найти множество точек, захват или нарушение противником одной из которых сразу приведет к распаду гарнизона на несколько частей, неспособных взаимодействовать. И каждая из этих частей очень быстро окажется либо без боеприпасов, либо без жратвы. И уж точно - без воды, поскольку идиоты-строители не позаботились ни о дополнительных колодцах, ни о цистернах, которые, по идее, должны быть под каждой башней. Стало быть, замок не соответствует своему назначению и не стоит тех денег, которые за него заламывают. Ну а если покупать его за какие-то более разумные деньги, то первым делом избавиться от тех элементов обороны, которые для противника могут оказаться более полезными, чем для вас.

У Леопольда был велик соблазн прогнать Яна. Прогнать так, как поступали все предыдущие. Ну кому нужен такой, который всегда все знает, все лучше всех понимает, со всеми разговаривает без оглядки на сословия и звания? И потом, Ян уже всех конкретно достал своими рассуждениями на тему, что замок никуда не годится, что его строили идиоты, что надо его сносить и строить новый… И кто это говорит? Человек, который прожил на свете 50 лет и из них хорошо если лет 25 мог видеть какие-то замки издали в иллюминатор? Да пОлно, на тех кораблях, на которых он плавал, небось и иллюминаторов-то не было???
Так вот прямо и сносить! Ай какие мы быстрые! Наши отцы так жили, и деды, и отцы отцов, и деды дедов. Жили и нам завещали. А теперь что, все перечеркнуть? Ай какие мы смелые! А давайте я к вам завтра приду и стану вам втолковывать, что ваш дом никуда не годится, надо его сносить и строить новый и это будет стоить 10 тысяч гульденов - как ты запоёшь? Небось скажешь, что век как-нибудь доживешь?
Так думал Леопольд Л., думал и сам понимал, что в этих думах концы с концами не сходятся. Снадобье, которым вчера вечером опоили всех обитателей замка, видимо, имело побочный эффект: теперь Леопольд мог отбросить привычные эмоции и рассуждать хладнокровно. И он понял, что если ЭТИ ДВОЕ уйдут, то его ждут весьма тяжелые времена. Образ штормового моря и суденышка, пожираемого кровожадными чудовищами-волнами, снова и снова вставал в его воображении. И в суденышке был не Ян - там был он сам, Леопольд.

– Ты стал другим, Ян.
Ян только шевелил губами, как будто придумывал ответ. Он был вправду похож на пса: рыжего, лохматого и хлопоухого. Из тех, с которыми уставшие от шумной беготни дети, бывает, спят в обнимку прямо на травке в палисаднике.
– И сколько будет стоить строительство нового замка? Тысячу? Десять тысяч? Сто тысяч?
– Да нет, братец, тысячами тут не отделаешься. Готовь миллион.
(Братец… миллион… Вот и говори с таким!)
– И ты сейчас скажешь, что ты единственный в мире можешь построить.
– Я этого не говорил.
– Нет, ты говорил!!! Катрина, ну ведь говорил же?
– Не говорил, но подразумевал.
– Ага, подразумевал!
– Ну ладно, подразумевал. - сдался Ян. – А ты сейчас будешь говорить, что за миллион тебе любой дурак построит все что хочешь, по всей науке? Да, черт возьми, построит. Снаружи все будет как бы по науке… Снаружи, Карл!!! - Ян похлопал рукой по стене.
– Я не Карл, я Леопольд.
– Снаружи, Леопольд! А внутри там будут тайные лазейки, которые ни в какую науку не вписываются. И соответственно не могут быть выявлены нормальными научными методами. И люди, имеющие схему этих лазеек, будут ею торговать. Торговать жестко и цинично. И свой миллион они, в конечном счете, получат. А ты, зная это, все равно прибежишь ко мне. И я свой миллион все равно в конечном счете получу. Таков твой план, да? План вполне хорош, но случись такое со мной, один пункт я бы в нем все-таки изменил: платил бы миллион не за обман, а за отсутствие обмана.
– А ты помнишь, как мы в детстве пускали кораблики вот по этому самому рву?
– Ну еще бы не помнить! - Ян повернулся к Катрине, чтобы рассказать ей во всех подробностях. – Леопольд тогда захотел построить самый большой корабль. И он его построил. Только там, где должно быть отверстие под мачту, оказался сучок, который было трудно просверлить, и Леопольд поставил мачту дальше от носа: «Так даже красивее будет». Я ему сказал, что так нельзя, корабль не пойдет. Никто меня, конечно, не слушал. Когда мы устроили соревнования, корабль сбился с курса и зарулил в камыши. Вот в те. Только они тогда меньше были. Мы пытались достать его длинной палкой, но камыши мешали. Надо было лезть: там всего-то три шага. Но Леопольд сказал, что он не полезет, потому что в камышах живет выпь, «и я ее боюся: а вдруг она завоет как раз тогда, когда я полезу?». Другие мальчишки, услышав про выпь, тоже решили, что они «боюся». Полез в итоге я. Но там оказалось глубоко, я ухнул в воду по самое вот посюда и жутко простудился. Когда я лежал больной, Леопольд пришел меня навестить. И принес буковые рейки для мачт и кусок свинца для якорей. Сказочный подарок, да? Вот ведь детство было! И никакой новой педагогики. Шлялись целые дни без присмотра, и никто не говорил: «Мы хотим, чтобы у наших детей было радостное детство». А?
И вот теперь, дав своим собеседникам несколько секунд на погружение в сказочный мир детства, он продолжил уже совсем в другом тоне:
– Ты говоришь про сто тысяч? Но мы все должны понимать, что если система с уязвимостями стоит сто тысяч, то система, не имеющая уязвимостей, уже никак не может стоить столько же. Она обязательно будет дороже.
– Но кто сможет построить такую систему? Ты же сам мне книжку показывал…
– Ну и…?
– Ну там же черным по белому написано, что на свете не бывает ничего абсолютного и что систему без уязвимостей построить нельзя.
– Ты прочитал книжку, но не услышал, что я тебе говорил, когда давал ее тебе почитать. А я еще потом, когда ты мне книжку возвращал, напомнил тебе: в этой книжке — авторский взгляд на проблему. Взгляд чистого математика: ученого, теоретика. А я не теоретик, я в жизни кое-где бывал и кое-что видал и у меня свой взгляд. Задача построения системы без уязвимостей решаема, если ее рассматривать не как чисто научную. Если привлечь кое-какие ресурсы, о которых автор этой книги не имеет понятия.
Господин Л. задумался, а Катрина, все это время только слушавшая спор ученых людей, осторожно вставила:
– Это какие же ресурсы? Тайные знания Шамбалы? Священный Грааль?
Будь на месте Яна другой человек, его реакцию читатель мог бы вообразить. Но другого человека не было — был Ян. И он продолжил невозмутимо, как будто на лекции в навигацкой школе:
– Я не верю в Шамбалу и Грааль. Я видел много людей, которые в погоне за тайными знаниями потратили целую жизнь. Некоторые ее потеряли, другие потеряли целые состояния. Но я не видел ни одного, кто смог бы конвертировать тайные знания хоть в какую-то копейку. Поэтому я не верю в Шамбалу и Грааль. Я верю в добросовестность.
– Где ж ее взять-то, твою добросовестность?
– Хе-хе, где взять? – Ян скорчил максимально ехидную рожу, на какую был способен. – Где взять? У меня в кармане!
– Фиу, ну ты залупил! В кармане, а? – Господин Л. повернулся к Катрине, как бы ища у нее поддержки. Поддержка, однако, вышла какой-то не очень убедительной.
– А какие у нас варианты? Может, попробуем добросовестность на грядке вырастить? Выкопать в шахте? Или снарядим корабль и ломанемся наискосок через Атлантику в надежде найти дикорастущую добросовестность в таких дебрях, куда еще не ступала нога белого человека? Нет, зайцы-кролики, тут все не так просто. Добросовестность — это нечто такое, что все хотят, но не на всех хватает. По-научному называется: ресурс. Однако, братцы, я совершенно клюю. – Ян тер ладонями лоб и глаза, пытаясь прогнать сон, но это уже практически не помогало.
Господин Л. посмотрел на своих спутников так, как будто впервые их видел, затем вокруг, затем себе под ноги:
– Комната, где ты размещался на время работы, никем не занята, и она к вашим услугам. Насчет ваших лошадей я распоряжусь. И насчет обеда тоже. Раз уж такая пь… такие дела пошли. И давайте-ка в дом. Стоим тут у всех на виду. Как бы не подстрелили. – С этими словами вся кампания двинулась к замку и скоро исчезла за воротами.

Ян был уже немолод. Да, в разговорах с товарищами и домочадцами он часто говорил, что полтинник - еще не рубль, но годы, как ни крути, брали свое. И мрачные раздумья, тяжелые переживания последних лет тоже не прибавляли ни молодости, ни красоты.
Как-то в прошлом году, возвращаясь из похода на яхте, они швартовались при сильном юго-восточном ветре. По Шельде он шел, как по трубе, волну раскачал - не хуже чем в море, и сила этой волны складывалась с силой течения реки. Муринг рвался из рук, как заарканенный бык в последней надежде отстоять свою свободу. На скользкой от дождя и брызг палубе Ян не удержался на ногах… На какую-то долю мгновения он оказался перед выбором: выставить руки перед собой, схватиться за что придется - но это значит выпустить из рук канат, и тогда не пройдет и четверти минуты, как лодку разобьет о причал. Ян совершил предельное усилие и канат из рук не выпустил, и не дал стихии стащить себя в воду, и лодку удержал, но приложило его тогда грудью прямо на дубовый планширь очень даже неслабо. Его товарищи, всецело поглощенные каждый своими обязанностями, даже ничего не заметили. И дома тоже никто ничего не заметил, хотя боль в ребрах прошла только через неделю. Что там было? Перелом? Ой, да пОлно преувеличивать-то.
Кто из сверстников Яна смог бы так? Те девчонки, которых он в школе дергал за косички, теперь ходили в школу… не с детьми - с внуками! А те мальчишки, с которыми стрелялся рябиновыми пулями из борщевиковых ружей? Кого-то уже и в живых нет, а те ходят с лысинами и пивными животами… И шпагу в ножны вставляют нужной стороной не потому, что знают как, а только потому, что иначе она не влезет.
И вот полюбуйтесь: одной бессонной ночи оказалось достаточно, чтобы свалить Яна с ног. Укатали Сивку крутые горки!
А может, все как раз наоборот, и организм, привыкший к расписанию корабельных вахт, просто требовал четыре часа, чтобы поспать, и этого ему было бы достаточно?
Катрина примостилась на каких-то мешках в противоположном углу комнаты. Она ведь тоже не спала ночь.

Яну снился сон.
Как будто пришли они с ребятами на яхте в какой-то далекий незнакомый город: там было множество то ли рек, то ли каналов, но все места для причаливания заняты. Долго кружили они по городу на веслах, пока наконец не нашли подходящий уголок. Пришвартовались и пошли гулять по городу - всей компанией, не оставив на лодке никого, что вообще-то было против правил. А когда пришли обратно, то оказалось, что лодку подняло приливом, швартовы ослабли, и лодка терлась кормой о каменную стенку причала… И в углу между бортом и транцем протерлась уже порядочная дыра… Ян понял, что смотреть это дальше было категорически невозможно, и проснулся.

Окошко комнаты смотрело через узкий двор на северную стену замка. Со стороны двора стена была побелена, и когда солнце стояло высоко, в комнате было так светло, что даже можно было читать.
Ян лежал на спине, закинув руки за голову. В такой позе он не мог видеть сестру, но он чувствовал, что она здесь и что она не спит.
– Тыты нене спишьспишь? – хором спросили они друг друга, и кто-то один ответил: – Нет.
После некоторой паузы Катрина подала голос:
– Почему бы тебе не поговорить с ним как следует? Вот прямо сейчас. Мне кажется, самый подходящий момент.
– Я говорил. Много раз. Только не с ним.
Катрина не сразу поняла, как трактовать это «только не с ним».
– А с кем же?
– Да как будто с самим собой. Потому что он к таким разговорам совершенно не готов. И все другие тоже.
– Сейчас опять будешь ругаться идиотами и быдлом безмозглым?
– Ну хорошо, не идиот. Что это меняет-то, по большому-то счету? Его ум затуманен средневековыми стереотипами. Он в наследство от предков получил фамильный герб, шпагу с брюликами и запись в «Бархатной книге», и теперь воображает себя аристократом. При этом ни на военной, ни хотя бы на государственной службе он никогда не был, так что по сути он такой же мещанин, как мы с тобой. Сам он, конечно, в этом не признается, но внутри у него это сидит и здорово ему мешает.
– У тебя это тоже внутри сидит и мешает.
– Да, черт возьми, еще как сидит и еще как мешает! Я поступал на службу во флот - именно в военно-морской флот - в надежде со временем выслужить дворянство. У меня это не получилось. Но ты прекрасно понимаешь, что из мещан я уже вырос. А он считает, что он-аристократ не может со мной-неаристократом заключать договор так, как, например, купцы заключают договора между собой. Он считает, что я не могу брать за свою работу такие деньги, какие взял бы представитель высших сословий. Хотя я не понимаю в принципе, какой представитель высших сословий мог бы взяться за такую работу. А еще он считает, что строить должны лицензированные мастера. Но ведь лицензия просто покупается за деньги! Купить ее может любой дурак. Но если он ее купил, то потом, когда он начнет работать, эти деньги нужно каким-то образом вернуть. Сейчас цены на рынке диктуют люди, которые сами себя называют профессионалами. А по сути они - халтурщики, шабашники. Работать добросовестно по таким расценкам невозможно в принципе! Да и с какой стати вообще люди хотят расценивать добросовестную работу по тарифам халтурщиков и шабашников? Так вот, если наш общий друг не идиот и не быдло безмозглое, то он должен, черт возьми, понимать, что я ему не конюшню собираюсь строить и не амбар для зерна. От того, что ему сейчас построят, зависит, будет ли он вообще жить на свете и не загремит ли на невольничий рынок в Касабланке. И я считаю, что любые рассуждения о ценах и об условиях заключения договора в данном случае неуместны. Вот только ему и другим таким как он понять эту простую мысль - это все равно что на трехмачтовике с прямыми парусами оверштаг крутить!
– Ты в самом деле можешь построить неуязвимый замок или хвастаешься? Ты же не строитель? А ты помнишь, сколько матюгов было, когда вы с отцом меняли подгнившую балку на чердаке? А сколько времени потратили? Да нормальный строитель за это время новый дом бы построил!
– Не знаю, как нормальный строитель, а я за это время построил бы ДВА новых дома. И каждый из двух был бы лучше нашего нынешнего. Потому что наш дом - это вообще не дом, а развалюха, построенная рукожопыми гастарбайтерами… – Ян хотел добавить что-то еще, но в это время в дверь постучали.
– Войдите.
Вошел слуга, в руках у него был поднос с нехитрым завтраком. Он поставил поднос на стол и сказал, как бы извиняясь:
– Хозяин велел приготовить вам завтрак. – Затем слуга отошел на середину комнаты (если вообще имелась какая-то середина в таком маленьком помещении), встал прямо, как на строевом смотре войска, глубоко вдохнул и торжественно провозгласил:
– А к обеду ждет вас в гербовом зале.
– Нини фигафига себесебе! – только и смогли произнести Ян и Катрина.
Сам факт, что хозяин замка распорядился приготовить для них завтрак, не был чем-то сенсационным. Но быть приглашенным НА ОБЕД К САМОМУ БАРОНУ Л. - такого в их жизни еще не случалось. И казалось маловероятным, чтобы когда-нибудь случилось. А уж обед В ГЕРБОВОМ ЗАЛЕ - это было вообще неслыханно! Это не вписывалось ни в какие прежние представления о жизни!

Ян знал замок почти наизусть. Ориентировался буквально с закрытыми глазами, как на корабле. Впрочем, там по-другому и невозможно. Читатель, вероятно, представляет себе старинный замок, в котором на каждом шагу на стенах горящие факелы, да? Это кино. В реальной жизни на такое количество факелов никаких денег не хватит. Так что ходить по замку надо с вибриссами, как у кошки или крысы, чтобы не переломать ноги на скользких ступеньках или не разбить лоб о низкие каменные своды.
Гербовый зал был единственным помещением в замке, где Ян еще не успел побывать. То есть он видел интерьер зала мельком, через двери… И вот теперь ему предстояло присутствовать там в качестве гостя. Почетного гостя - это можно говорить, а можно и не говорить, потому что гербовый зал - место почетное по определению, это как капитанская каюта на корабле. Яну было даже чуточку страшновато. Осмелюсь предположить, что и Катрине тоже. Впрочем, это будет к обеду, а пока что завтрак…

Гербовый зал занимал практически весь второй этаж главной, самой древней башни замка. Попасть туда можно было по узкой винтовой лестнице. Человека, поднявшегося по этой лестнице, зал поражал огромными размерами, хотя на самом деле он был едва ли больше 15 шагов в поперечнике. Как и вся башня, он был круглый в плане, если не считать расположенных равномерно по окружности пилястр из светло-серого резного камня. Наверху эти пилястры переходили в нервюры, поддерживающие сводчатый потолок и звездообразно сходящиеся к его центру. Под потолком висели какие-то знамена (Ян не слишком хорошо ориентировался в знаменах и положил себе потом расспросить сестру). Окна узкие и высокие, с проемами, сильно расширяющимися внутрь: не окна, а настоящие амбразуры для стрельбы из лука. Простенки между окнами были украшены арматурами. Напротив входа был устроен огромный камин с вертелом для жарки охотничьих трофеев. В одной из стен камина, как было известно Яну, была устроена потайная дверь, замаскированная под камень и ведущая на специальную узкую лестницу, сообщающуюся с подвалом. Там же, на этой лестнице, имелась крошечная каморка, к которой из разных помещений сходились «слуховые трубы». Они позволяли хозяину знать, о чем говорят люди в самых разных частях огромного замка. Все это, по идее, должно было держаться в строжайшем секрете, но информация ведь как вода - дырочку найдет…
По логике нормальной человеческой литературы я сейчас должен бы утомлять читателя описанием тех разносолов, которые подавались к обеду в жилищах средневековых аристократов. Я этого делать не буду: не привык писать о том, в чем недостаточно компетентен. Перейду сразу к разговору, который начался после того, как были съедены закуски.
– Так ты в самом деле можешь построить неуязвимый замок или хвастаешься?
– А разве я так говорил?
– Ну даже если не говорил, то уж точно подразумевал.
– Подразумевал? Хм… Ну что ж, давайте разберемся вместе, что я там подразумевал. – Ян устроился поудобнее, насколько вообще можно удобно устроиться на узком, с высокой вертикальной резной спинкой стуле, и стал говорить, как будто читал лекцию перед студентами:
– Начнем со слова «хвастаться». Очевидно, оно родственно слову «хвост»…
– Фиу, ну ты юморист! Что же, если собака виляет хвостом, то она хвастается???
– Примерно так. Слово «хвост» не всегда означало то, чем собака виляет. Первоначальное его значение: шкура, одежда. – Ян оглядел скромную аудиторию и убедился, что у «студентов» пробуждается некое подобие интереса, и продолжил: – Затем это слово стало означать не любую одежду вообще, а красивую, нарядную. Или вообще украшения. Внешние украшения. Ну как хвост у собаки - что это, если не украшение? Кстати это не только в нашем языке. Возьмем, к примеру, английский. Tail - хвост, а tailor? Портной. То есть не мастер по изготовлению ХВОСТОВ, а мастер по изготовлению ОДЕЖДЫ, причем именно нарядной, модной одежды, так? Стало быть, хвастаться - в первоначальном смысле - красиво одеваться. Затем это слово стало означать одеваться не по статусу, и наконец приобрело переносное значение: преувеличивать свои способности и заслуги, красоваться… Ну как, логично? – Ян снова обвел взглядом собеседников и убедился, что «зацепил» их. Теперь можно было, как сказал бы моряк старинных времен, «ставить марсели и брамсели», а современный суровый технарь ввернул бы что-нибудь типа «добавлять обороты» или «подбросить угля в топку».
– Мы рассмотрели сравнительно простой вопрос, теперь перейдем к более сложному: что такое неуязвимый замок? Очевидно, замок, который вообще невозможно захватить? Я вас правильно понял? Ну вот представьте, что у вас замок, а у них - 36-фунтовые пушки, как на линейных кораблях…
Барон Л. был сыном своего времени и своего класса. Он много читал, неплохо разбирался в живописи и скульптуре, превосходно играл на скрипке и виолончели, сочинял стихи… Неудивительно, что он обладал фантазией и живым воображением. Представив вооруженного пушками противника, он слегка поёжился. Лицо Катрины отразило удивление:
– А такие вообще бывают?
– Да не важно. Допустим, бывают. Ну или появятся в будущем. Не суть. Важно, что будет здесь через час.
– Ад и пепел…
– Да, и никаких шансов. Значит, человек, который говорит, что может построить неуязвимый замок, - больше чем просто хвастун - он обманщик, шарлатан… Так?
– Ну, выходит, что так.
– Именно поэтому я никогда не употребляю выражение «неуязвимый замок». И вы от меня такого выражения не могли слышать. Я могу сказать: «замок, не имеющий уязвимостей», а это совсем другое. Но сначала давайте прикинем, у кого могут быть такие орудия? Очевидно, они могут быть у государственной армии, сокрушающей чужие империи. Противостоять такой армии - не наша задача. Тем противникам, с которыми мы можем иметь дело, такие игрушки определенно не по карману. А из шланга по каменной стене можно лупить хоть до посинения: только зря порох тратить. И потом, даже та артиллерия, которую профессиональные военные называют легкой, на самом деле не такая уж и легкая. Перемещаться с ней по дорогам затруднительно, и по-любому это невозможно сделать незаметно. Что остается? Купить где-нибудь копёр или рудничный подъемник, приспособить пару неродных деталей из дерева - и получится некая суррогатная катапульта, вроде той, которая у нас сегодня запечатлелась в цифровом качестве, в высоком разрешении. Только одна проблема: нормальную каменную стену таким орудием не пробить. А вот бывают ли на свете нормальные каменные стены??? – Ян подался вперед и посмотрел в упор сначала на сестру, потом на барона, но они молчали. То ли не знали ответа, то ли боялись нарушить ход мыслей «лектора».
– Так бывают??? – настаивал Ян, плотно уставившись на сестру.
Катрина осторожно пожала плечами:
– Не знаю. Я по стенам не спец.
Господин Л., глядя на нее, тоже непроизвольно пожал плечами:
– Я не видел.
– Ага, ты не видел, я не видел! Мы видели то, что мы видели. – Ян обвел рукой вокруг. – А это в корне меняет картину. Каменные стены создаются людьми. Уязвимости в них, стало быть, тоже. А раз создаются людьми, стало быть, имеется схема. А если имеется схема, значит у кого-то ее можно купить…
– Или выпытать. – почти шепотом вставила Катрина.
– Кстати да. Люди, торгующие такой документацией, часто очень плохо кончают. Это, конечно, могло бы быть их проблемой, но наша проблема сегодня вот какая. Противник, вознамерившийся захватить замок, не будет атаковать развернутым строем по всему фронту. Он узнает, где у нас уязвимость. Не важно, каким образом: узнает - и точка. И будет бить целенаправленно по этому месту. А это значит, что бесполезно строить все эти стены, башни, рвы и валы - стойкость всего замка будет определяться стойкостью уязвимых мест. Что остается? Устранять уязвимости.

Сказка ложь - да в ней намек. Добрым молодцам и красным девицам урок.

Давно это было. Не осталось ни домов, ни могил, и только архивная бумага оказалась долговечнее камня, дерева и металла.
В руках у меня письмо… Впрочем, давайте по порядку.
Барон Л. умер через несколько лет после описанных выше событий. У него были дети, но он лишил их наследства (не спрашивайте почему), и замок перешел к одному художнику. Это был, кстати, один из знаменитых в прошлом фламандских художников, вот только на роль владельца замка он не годился. Леопольду он приходился, говоря по-нашенски, десятой водой на киселе. Он даже не имел дворянства, вел совершенно другой образ жизни, ни на какое наследство до последнего момента не надеялся, а когда наследство все-таки свалилось на него, оказалось, что он к такому повороту в жизни совершенно не готов. И уж конечно он ни сном ни духом не подозревал, что такое колоссальное богатство может стать предметом вожделения лихих людей…
Однако на этот раз все произошло не так, как предсказывал Ян ван дер Моэнс. Врагов было много, и они были чертовски трудолюбивы. Они прокопали огромную канаву (больше километра длиной и местами до пяти метров глубиной), чтобы отвести воду из рва, а вынутой из канавы землей засыпали ров, после чего тупо взяли замок с помощью штурмовых лестниц. Захватив замок, они зачем-то срыли весь наружный защитный обвод, а грунт из него использовали для того, чтобы полностью сравнять с землей ров. Это была титаническая работа, и только закончив ее, они осознали, насколько стриптизно стал выглядеть замок, лишенный своей оборонительной «мантии». Жить в таком замке они не захотели и выставили замок на аукцион. Покупатель нашелся не сразу, и пусть меня разразит гром на этом самом месте, если выручка от продажи окупила хотя бы четверть затрат на штурм.
Полуразобранный замок утратил обороноспособность, но ведь наступали иные времена. Ушел в прошлое феодальный строй, а с ним ушли барские междоусобицы. Пришел капитализм, а с ним - эпоха крупных централизованных государств с имперскими армиями, вооруженными тяжелой артиллерией. И вот новые хозяева решают, что оборонительные стены больше не нужны: они только занимают место и закрывают свет и воздух, а в них чертова куча камня… А ведь любой годный для строительства камень стал к тому времени огромной ценностью.
Вот теперь, собственно, про письмо.
Его автор - очевидно, бригадир или прораб, которого пригласили руководить разборкой северо-восточной стены. Под письмом он подписался просто как Герман, без намека на фамилию. Своего адресата он называет еще проще: дядя. В начале письма он ссылается на договор между баронами Л. и строительной компанией, когда-то строившей эту стену, а также на какие-то рисунки, которые он якобы прилагает к письму (но до нас они не дошли), и просит дядю приехать и убедиться, что камня не хватает…
Вы что-нибудь поняли?
Я поначалу тоже ничего не понял, кроме одного: это письмо - не пустяк, а важнейший документ, заслуживающий того, чтобы над ним плотно покумекать.
К сожалению, фактов у нас недостаточно, а как быть, если недостаточно? Я поступил так, как обычно поступает исторический реконструктор: попытался выложить факты в ряд, а пустые места заполнить предположениями… В итоге мне удалось построить логическую цепочку, в которую это письмо вписывается идеально.
Первоначально замок представлял собой донжон - нечто вроде башни в несколько этажей, простейшее укрепленное жилище древних аристократов. Затем его окружили деревянно-земляными стенами. Исторических документов на них нет, но в том, что стены были, можно не сомневаться. По мере роста благосостояния хозяев деревянно-земляные стены стали заменять каменными, из бутового камня (плитняка, доломита). В те времена такой камень был обычен в большинстве стран Европы, и в то же время он представляет собой превосходный материал для строительства. Бутовая стена простояла энное количество веков, а затем, очевидно, подземные воды, о которых упоминал Ян, начали размывать фундамент, и стена пришла в негодность. И тогда родители нашего Леопольда решили стену перестроить.
Тогдашние бароны Л. уже не были теми чисто военными аристократами, какими были их предки, заложившие замок. Они еще были вынуждены обороняться от воинственных соседей, но жили уже другими интересами (сам же Леопольд, как мы знаем со слов Яна, на военной службе вообще никогда не был). Было совсем нетрудно навешать им макароны на уши о том, что бутовый камень - это плохо, вот гранит - это наше все…
В представлении обычного, нормального человека гранит - это что-то необыкновенно твердое и прочное, да? Я легко представляю большинство моих читателей, которые тоже считают, что гранит - это супер, а бутовый камень - так себе, суррогат для тех, кому гранит не по карману… Ну хорошо, допустим. А наши древние мастера, которые строили наши знаменитые крепости: Псков, Изборск, Ивангород - они-то что же, полные лопухи, что предпочитали плитняк? А Нарвский замок, а таллинский Вышгород?
И вот приходят к господам Л. некие строители и заключают договор о том, чтобы бутовую стену разобрать, камень из нее вывезти на свалку (ну вы, конечно, догадываетесь, на какую свалку), а взамен доставить соответствующее количество гранита и построить новую стену из него.
Вот я вам пишу «гранит» - и вы, вероятно, воображаете набережные Невы, Петропавловскую крепость, кронштадтские волноломы и колоннады св. Исаакия… Я вас разочарую. Высококачественный монолитный гранит, который придает такой своеобразный облик нашей северной столице, в мире встречается далеко не везде, и уж во всяком случае не во Фландрии. Зато практически по всей Европе можно найти гранитные валуны, которые несколько тысяч лет назад приволок со Скандинавских гор ледник. Собирать эти валуны по полям - адская работа… Но если есть осёл, который эту работу оплатит, то purquois pas? Итак, люди разобрали бутовую стену, построили новую из валунов, получили деньги и умчались в неизвестном направлении, а построенная ими стена стала потихоньку сыпаться практически сразу.
И вот хозяин замка (будем называть его дядей - более правдоподобных вариантов у нас все равно нет) решает от этой стены полностью избавиться. Нанимает для руководства работами своего родственника Германа, а сам уезжает (иначе откуда бы взяться письму?). И, очевидно, ожидает по итогам этой работы получить количество камня соответственно тому, которое было заявлено в договоре на строительство стены (договор этот, надо полагать, достался ему вместе со всем архивом замка). Герман же приступает к работе и обнаруживает, что такого количества не получится. И пишет дяде тревожное письмо с просьбой лично убедиться, что он, Герман, ничего не украл…
Ну как вам мои предположения? Похожи на правду?
А теперь, внимание, вопрос к знатокам что-где-когда: куда же делся камень?
Ну давайте рассуждать как нормальные знатоки. Гранит - не водка, усушке-утруске он не подвержен, так?
Убежать, уползти, укатиться сам собой он тоже не мог, так? Выветривание камня в природе имеет место, но это очень медленный процесс: чтобы хотя бы признаки выветривания стали заметны, должны пройти многие тысячи лет.
Погрешности в документах и расчетах тоже отпадают: дело-то идет ни много ни мало о двух тысячах тонн! Это вам не кошелек с деньгами, это чуть не сотня большегрузных «Камазов», «МАНов» или «Вольв». Это по-нашему, по нынешнему. А в пересчете на 17-й век - не меньше тысячи телег. Вывезти такое количество - работа даже чисто технически непростая, и уж конечно Герман не смог бы сделать это незаметно.
Дык где же камень, черт возьми???
Вот так и живем - не ждем тишины… Или, может, кто-то из вас все еще думает, что подобные негативные явления навсегда остались в мрачном средневековье? Ну не будьте же наивными!
На этом можно было бы поставить в нашей истории точку, но я хочу закончить историю замка: уже немного осталось.
Была ли со стороны «дяди» какая-либо реакция на письмо Германа, мы не знаем. Факт, что северо-восточную стену разобрали до основания, а чуть позже черед дошел и до других. При этом образовалось некоторое количество камня: меньше, чем «дядя» предполагал, но все равно немалое. Большую часть, судя по всему, продали, а из остального построили жилые и служебные здания для хозяев и прислуги. Собственно, на этом замок как таковой перестал существовать - он превратился в обычную пригородную виллу. Именно такую виллу или дачу года около 1920-го искал себе один преуспевающий адвокат. Он не был знатоком старины. Его не интересовало ни древнее оружие, ни книги. Он, скорее всего, даже не догадывался, что объект недвижимости в прошлом представлял собой грозную крепость и родовое гнездо баронов - не последних людей во Фландрии (да какая уж там Фландрия - его государство называлось Бельгией). Он был современный человек и хотел жить с комфортом. И вот в 1922-м году он решил провести в замок водопровод. Да ладно бы в жилые корпуса - так ему понадобился водопровод в подбашенном дворце, который в то время выполнял уже чисто музейную функцию. Чертову гуманитарию никто не объяснил, что, уезжая с дачи на зиму в город, нужно перекрыть входной вентиль и слить воду из системы. Всю зиму в замке никого не было, а когда весной семейство приехало на дачу, они увидели дворец, похожий на глыбу льда… Что-то из фарфора и бронзы и даже часть ковров и картин удалось в конечном итоге спасти, но прекрасное творение древних архитекторов, плотников, каменотесов оказалось безнадежно загублено.
Счет за воду, в течение нескольких месяцев фонтаном хлеставшую из разорванных труб, стал для хозяина разорением (и поделом!). И замок снова пошел с молотка - за еще меньшую цену, чем в прошлые разы.
Евреи, купившие замок, были тихие, добропорядочные люди, торговавшие драгоценными камнями на бирже. Они жили - никого не трогали, могли бы жить и дальше, но опасались нацизма, уже вовсю поднимавшего голову в соседней Германии. В 1936 году они сочли за благо эмигрировать в Штаты, после чего замок какое-то время пустовал.
В 1942-м году оккупировавшие Бельгию гитлеровцы устроили в замке разведшколу и центр радиоперехвата. И все бы ничего бы, но лучики света, изредка пробивавшиеся сквозь плотно зашторенные окна якобы заброшенной усадьбы, не остались незамеченными для английской разведки: она уже готовила почву для открытия второго фронта антигитлеровской коалиции. И вот в 1944-м, когда вопрос об открытии второго фронта стоял уже ребром, «Ланкастеры» сравняли замок с землей…

Арматура — здесь: архитектурное украшение из доспехов и оружия.
Бак — носовая часть палубы корабля, место отдыха матросов.
Банка — здесь: мель среди моря, окруженная более глубокими местами.
Брамсель — третий (считая снизу вверх) парус на мачте.
Ватерлиния — граница подводной и надводной частей судна, наиболее уязвимое место для пушечной стрельбы.
Вибриссы — длинные чувствительные волоски у животных, «усы».
Гафель-гардель-тали — снасть для подъема паруса.
Гильдия — профессиональное объединение людей для совместной деятельности на рынке.
Голяча — пыль, мусор (я это словечко подцепил у матросов на крейсере - возможно оно украинского происхождения).
Грот — главный, обычно самый большой парус на судне (на одномачтовой лодке может быть единственным).
Дебет — здесь: количество воды, которое колодец может отдавать.
Донжон — похожее на башню укрепленное жилище древних аристократов, в последующие века обстроенное множеством жилых и служебных построек и ставшее центром замка и последним рубежом обороны в случае штурма.
Кноп — шаровидное утолщение на конце снасти для удобства удержания в руках.
Копёр — машина для забивки строительных свай.
«Ланкастер» — английский бомбардировщик.
Марсель — второй (считая снизу вверх) парус на мачте.
Мина — подкоп.
Муринг — канат, используемый для швартовки: когда судно отходит от причала, муринг оставляют на дне, а при возвращении достают.
Оверштаг — поворот, когда парусное судно какое-то мгновение движется прямо навстречу ветру (длительное движение против ветра невозможно).
Омоньер — старинная сумочка для денег, или кошелек.
Пакетбот — небольшое военно-транспортное судно.
Планширь — доска или брус, проходящий по верхнему краю борта и выполняющий функцию поручня.
Подволок — «натяжной потолок» на старинных судах, обычно изготавливался из отслуживших свой срок парусов.
Потерна — коридор для движения людей внутри какого-либо массивного сооружения.
Прясло — прямой или чуть выпуклый участок крепостной стены между двумя башнями.
Рекогносцировка — осмотр местности для планирования боевых действий.
Рундук — любое вместилище для какого-то имущества на судне: ящик, шкаф, полка и даже сарай для лодочных принадлежностей на берегу.
Шаперон — старинный головной убор.
Шканцы — средняя часть палубы — почетное место на корабле, место проведения строевых мероприятий экипажа и место отдыха офицерского состава. Фраза «если бы штурман устроился покурить на шканцах, а не на баке» отражает двойственное положение штурмана в старинном флоте: с одной стороны, штурман на крупном корабле носил офицерское звание, но с другой - был обычно выходцем из простонародья, в отличие от «настоящих» офицеров - дворян.
Шкипер — в старину: хозяин судна, являющийся его капитаном.
Шланг — старинная длинноствольная пушка малого калибра.
Шоссы — сшитые из ткани чулки.
———————
Игорь Романов